Мы не можем просить у Бога и Его святых угодников,
чтобы они устранили с нашего миссионерского пути все трудности…
мы можем только молить, чтобы Он облегчил нам несение креста.
Святой равноапостольный Николай (Касаткин), архиепископ Японский.
«Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа», — призвал Своих учеников Иисус Христос. Когда почти две тысячи лет назад Спаситель произносил эти слова, никто из апостолов не знал о существовании на противоположном конце земли таинственных Японских островов.
Много веков спустя евангельская проповедь всё же дошла до страны Восходящего Солнца. Впервые японцы узнали о Христе от европейских путешественников и торговцев лишь в XVI веке.
Христианство быстро распространялось на Японских островах. Однако сёгуны, правители Японии, вскоре решили взять курс на самоизоляцию страны. Они изгнали всех иностранцев и запретили своим подданным выезжать за границу. Десятки тысяч христиан как последователи чужой религии были казнены. Уцелевшие после жестоких гонений были вынуждены скрывать свою веру.
Христианские миссионеры смогли вновь появиться на японской земле только спустя два столетия. Человеком, просветившим евангельским светом эту страну, стал святой равноапостольный Николай (Касаткин).
Будущий святитель родился в семье бедного сельского дьякона. В крещении его назвали Иваном. Казалось, мальчика ждала обычная судьба сына священнослужителя. Он окончил духовное училище, затем Смоленскую семинарию. За блестящие успехи в учёбе был зачислен в Санкт-Петербургскую духовную академию. Юноше предстояло завершить образование, жениться, получить священный сан и отправиться куда-нибудь на сельский приход, как это было и с его отцом.
Однако жизнь юного студента Академии перевернуло одно событие, благодаря которому никому не известный юноша оказался впоследствии великим святым и встал в один ряд с апостолами Христовыми.
В 1854 году американская эскадра коммодора Перри подошла к берегам Японии. Испуганное военным вторжением правительство сёгунов было вынуждено разрешить иностранным судам заходить в японские порты. В Японии стали открываться консульства европейских держав. В городе Хакодате было учреждено российское консульство. Русские дипломаты направили в Петербург письмо с просьбой прислать им священника, чтобы и вдали от родины участвовать в православном богослужении.
Об этом письме узнал будущий просветитель Японии. Сердце юноши загорелось. Он внял Божьему зову и принял монашество с именем Николай, чтобы заботы о семье не отвлекали его от проповеди Евангелия, а затем и священство. В 1860 году молодой иеромонах Николай отправился в Японию.
Но молодому миссионеру почти сразу по прибытии в страну пришлось пережить глубокое разочарование. Сам он об этом так рассказывал архимандриту Сергию (Страгородскому):
"Когда я ехал туда, я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении, как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот проснется в ее тьме весть о Христе, и все обновиться. Приехал, смотрю, - моя невеста спит самым прозаическим образом и даже не думает обо мне".
Неласково его встретили и соотечественники в консульстве. Русский консул Гошкевич, хотя и был выпускником той же Петербургской духовной академии, что и молодой иеромонах, часами держал отца Николая в приемной, унижая его в глазах японцев, всячески подчеркивая свои симпатии к местным языческим служителям. Причиной этому, возможно, послужило отсутствие светских манер у молодого иеромонаха, каковые особо ценились консулом.
Позднее отцу Николаю удалось снискать любовь и уважение среди русского дипломатического корпуса, но на первых порах ему было очень одиноко.
По словам самого отца Николая, «японцы смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство как на злодейскую церковь, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи». Добрый и мудрый священник самой своей жизнью быстро опроверг эти невежественные представления.
Ко времени приезда в Японию иеромонаха Николая в духовной жизни японцев доминировали три религиозных течения: синтоизм, буддизм и конфуцианство.
Синтоизм (в переводе "путь богов") по своей сути был пантеистическим течением и обожествлял почти все природные явления. Эта религия имела ярко выраженный национальный оттенок, особый акцент в пантеоне многочисленных богов делался на сакральное происхождение императорской династии, а в семейной жизни - на воспитание патриотического чувства и гражданского долга. Почти в каждом селении стоял синтоизский храм, и быт многих японцев был пронизан синтоизскими обрядами. И хотя в этой религии нет ярко выраженных этических и моральных императивов, именно синтоизский взгляд на природу воспитал у японцев присущее этому народу внимательное и любовное отношение к окружающему миру. Достаточно вспомнить утонченный лиризм японской поэзии и оригинальность живописи.
Буддизм пришел в Японию из Китая и носил нескрываемый след этой древней культуры. Вместе со сложными религиозными обрядами он принес в более молодую культуру страны иероглифическое письмо и классические памятники китайской философской и богословской мысли. Многие историки именно с присутствием в стране буддизма связывали изживание в Японии рабства.
Из Китая же пришло в Японию и Конфуцианство, выстроившее четкую моральную и этическую иерархию в отношениях между жителями островов, начиная от семейных привязанностей и кончая государственными обязанностями.
В то время проповедь Христа в Японии была связана со смертельной опасностью. Ещё не были отменены законы, согласно которым любой японец, принявший христианство, карался смертной казнью, а священник, осмелившийся крестить японца, должен был поплатиться жизнью. Первое время святому приходилось проповедовать истину тайно, с большой осторожностью и риском для жизни.
Особую трудность составляло в эти годы для молодого миссионера изучение японского языка. Не имея ни словарей, ни справочного аппарата, отец Николай сам методом "проб и ошибок" или, как он говорил, "инстинктом" постигал основы этого одного из труднейших языков мира:
"Приехав в Японию, я, на сколько хватало сил, стал изучать здешний язык. Много потрачено времени и труда, пока я успел присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему на свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один. Недаром когда-то католические миссионеры писали, что японский язык изобретен самим дъяволом, с целью оградить Японию от христианских миссионеров".
Иеромонах Николай столь хорошо изучил японский язык, культуру и историю, что даже образованные японцы восхищались его знаниями и приходили к нему для учёных бесед.
Живя уже несколько лет в языческой империи и продумывая формы и методы будущей евангелизации и православного просвещения японцев, отец Николай приходил к неизбежной дилемме: либо идти по пути резкого осуждения религиозных верований народа и тем самым отвергнуть тысячелетний путь его духовных исканий; либо, основательно изучив эти формы духовной жизни японцев, найти в них зерна добра и правды, отсвет Божественного Откровения, сокровенно подготовлявшего народ к принятию христианства.
С первых лет своего пребывания в Японии святитель избрал второй путь, позволивший ему, не оскорбляя религиозных чувств японского народа, привести своих пасомых к осознанию неполноценности своих национальных верований пред спасительным Христовым учением. Анализируя все положительное, что внесли местные верования в формирование национального характера японцев, в 1869 году отец Николай отмечает, что распространяющийся в стране атеизм происходит "от того, народ исчерпал до дна прежние религиозные учения" .
Убеждение в правильности выбранного пути, по которому должно возрастать просвещение японского народа Светом Евангелия, позволило святителю еще в начале своего миссионерского поприща прозорливо отметить:
"Из всего, сказанного доселе, кажется, можно вывезти заключение, что в Японии, по крайней мере в ближайшем будущем: жатва много. А делателей, с нашей стороны, нет ни одного, если не считать мою, совершенно частную деятельность...".
Но вместе с надежной на быстрый успех христианской проповеди среди японцев у отца Николая бывали и моменты сомнения в правильности выбранного пути. Об этих искушениях святитель откровенно пишет:
"Все три врага спасения: мир, плоть и диавол - со всею силою восстали на меня и по пятам следовали за мною, чтобы повергнуть меня в первом же темном и узком месте. И искушения эти были самые законные по виду: разве я, как всякий человек не создан для семейной жизни? Разве не могу я в мире блистательно служить Богу и близким? Разве, наконец, не нужны ныне люди для России более, чем для Японии?"
Помыслы искушали молодого иеромонаха оставить апостольскую проповедь и заняться научными трудами в области японоведения, которые могли принести их автору успех в ученых кругах не только России, но и Европы. Но, помня свое призвание, отец Николай писал: "Наука и без меня найдет себе многих сынов, мои силы всецело посвящены нуждам миссионерским" .
Постепенно православный приход в Хакодате стал центром притяжения не только для работников русского дипломатического корпуса, о нем узнали и инославные христиане. В те годы среди их дипломатических представительств не часто можно было встретить духовных лиц, и "...о. Николай стал пастырем для всех них. Многие больные звали его, ища себе духовного утешения. Все семейные события, праздники гражданские не обходились без о. Николая. Все христиане таким образом, без различия вероисповеданий, сплотились средь ненавидящей их толпы язычников в тесный кружок вокруг о. Николая".
Только после четырех лет пребывания отца Николая в Японии Господь послал миссионеру радость увидеть первенца будущей православной церкви в Японии. Им стал самурай и языческий жрец Савабе, получивший в святом Крещении имя Павла.
Как-то раз отец Николай задал Савабе вопрос о том, почему он так недружелюбен к нему. "Вас, иностранцев, нужно всех перебить. Вы пришли сюда выглядывать нашу землю. А ты со своей проповедью больше всех повредишь Японии", - проговорил Савабе, и глаза его сверкали злобой. Не было сомнения, что и сам он, не задумываясь, убил бы стоящего перед ним миссионера. "А ты разве знаком с моим учением?" - спросил иеромонах Николай. Японец смутился. Это был честный, прямой человек, не умевший лгать. "Нет, не знаю," - сказал он. "А разве справедливо судить, тем более осуждать кого-нибудь, не выслушавши его? Разве справедливо хулить то, чего не знаешь? Ты сначала выслушай да узнай, а потом суди. Если мое учение будет худо, тогда и прогоняй нас отсюда. Тогда ты будешь справедлив." Неожиданно последовало согласие со стороны японца: "Ну, говори!" Отец Николай стал говорить, и то, что казалось невозможным, невероятным, сделалось действительностью, души закоренелого язычника коснулась благодать Божия, и тот, кто еще час тому назад, как некогда Савл, "дышал угрозами и убийством", теперь оказался плененным Евангельским благовестием".
Посеянное миссионером семя упало на добрую почву, в лице новообращенного Савабе и его друга врача Сакая ( в Крещении Иоанна) отец Николай обрел себе усердных помощников-миссионеров. Они тайно разносили весть о Христе среди своих единоплеменников, привлекая японцев к православному пастырю-миссионеру для дальнейшего наставления. К 1871 году отец Николай крестил уже 15 человек и еще 35 было приготовлено к святому Крещению. Вокруг просветителя стала формироваться небольшая община, сравнимая по образу жизни и готовности своих членов к исповедничеству с первохристианской.
Вдохновленный успехом проповеди, а также учитывая позитивные перемены в политической жизни страны, отец Николай решает ходатайствовать перед Святейшим Синодом об открытии в Японии Русской духовной православной миссии. В апреле 1870 года распоряжением Святейшего Синода в Японии была открыта православная миссиия в составе начальника, трех иеромонахов и причетника. Иеромонах Николай был назначен начальником миссии с возведением в сан архимандрита.
Святейший Синод дал епископу Николаю право собирать пожертвования для Миссии и Японской Церкви, и тот старался чаще служить и выступать с проповедями и воззваниями о помощи не только в Петербурге, но и в Москве, Киеве, Новгороде и других городах. Откликнулись, по выражению Владыки Николая, "добрые люди", представители разных сословий, и он собрал более 130 тысяч рублей для возведения в Токио собора, который стал центром Японского Православия.
В марте 1884 года в Токио, на холме Суругадай, где помещалась Православная Миссия, началось строительство соборного храма. Для огромного собора места не хватало, поэтому пришлось приложить немало усилий, чтобы искусственно, земляными насыпями, сравняв их с холмом, увеличить площадь строительства. Через семь лет, в марте 1891 года, строительство собора завершилось. Это был величественный храм, украсивший японскую столицу. Он был построен в русско-византийском стиле, в виде креста, высота до верхушки золотого креста на куполе, который был виден за 20 километров, составляла 35 метров. Колокольня с восемью большими и малыми колоколами была построена высотою в 40 метров. Вмещал собор около двух тысяч человек.
В 1873 году японское правительство отменило все законы против христиан. К этому моменту у отца Николая была уже большая община православных японцев. Воспользовавшись свободой проповеди, он открыл новые храмы, духовное училище, семинарию. Активно переводил на японский язык Священное Писание и богослужебные книги. Тысячи японцев обращались в православие. Многие из первых учеников святого сами стали священниками. Верующих стало так много, что для Японии нужен был собственный епископ. Первым японским святителем в 1880 году был поставлен святой просветитель Японии — отец Николай.
Одной из первых забот, вставших перед миссией и ее начальником, была необходимость систематической подготовки кадров священников и катехизаторов, создания духовных школ и женских училищ. Уже в 1879 году при миссии в Токио было 4 училища: катехизаторское, семинария, женское и причетническое.
Семинария была любимым детищем архиепископа Николая.
Ее учебная программа, кроме необходимых богословских предметов, включала широкий набор светских дициплин, среди которых были алгебра, геометрия, география, история, психология, философия, а также китайский и русский языки. В начале нашего столетия семинария получила статус среднего учебного заведения Японии, лучшие выпускники которого отправлялись для продолжения образования в духовные академии и университеты России.
Святитель старался воспитать своих питомцев не только разносторонне образованными христианами, но и, прежде всего, ревностными проповедниками Слова Божия среди своих соотечественников.
Евангельской проповеди на японской земле не смогла помешать даже Русско-японская война 1904–1905 годов. Равноапостольный Николай сумел завоевать такую любовь и уважение японцев, что они уже не могли воспринимать его как врага, хотя и знали, кто он по национальности. Пользуясь своим авторитетом, он сумел добиться хорошего обращения японских властей с русскими военнопленными. Даже во время войны ко Христу обратились сотни японцев.
О жизни святителя в быту оставил интересные заметки один из выпускников организованной Преосвященным Николаем в Токио семинарии, впоследствии профессор университета в Киото М. Коинси:
"Личная жизнь Преосвященного Николая вполне соответсвовала его высокому служению. Он вел умеренно аскетическую жизнь.
В доме русской духовной миссии он занимал только две комнаты: одна гостиная, а друга - его кабинет. Маленькая гостиная его не знала мягкого гарнитура; единственным украшением ее служила большая гравюра рафаэлевской Мадонны. Кабинет вмещал письменный стол, шкаф для платья и белья, кровать и 2-3 стула. Он одевался очень просто, но чисто и прилично. Зимою он надевал теплый суконный подрясник, а летом - бумажный светло желтого цвета. Единственным его щегольством было употребление крахмального воротника. Только в большие праздники он надевал на себя роскошную рясу.
Также нетребователен он был и в отношении еды: утром и вечером он пил чай, а кушал только раз в день. У Преосвященного не было ни повара ни лакея".
По городу святитель обычно ходил с посохом, о торжественных выездах не было и речи. Когда его, больного, везли в госпиталь, он страшно смущался: "Ну и стыдно же! Миссионер едет в карете".
Последние годы святителя были наполнены дальнейшими трудами по укреплению и распространению Света Христова на Японских островах. К 1910 году в составе миссии было уже два епископа (сам святитель и его викарий епископ Киотский Сергий (Тихомиров)), 34 священника-японца, 7 диаконов, 1 иеродиакон, 3 иподиакона, 112 катехизаторов и 9 учителей пения, а общая численность православных японцев достигла 34 тысяч человек.
Скончался великий пастырь архиепископ Николай 3 февраля 1912 года от паралича сердца. Почти все газеты страны откликнулись на смерть святителя некрологами; миссией были получены сотни телеграмм с соболезнованиями из России, от иностранных предствительств и государственных деятелей самой Японии. Вся Япония опечалилась его смертью. Похоронен архиепископ Николай в Токио, на кладбище Янака.
Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I архиепископ Николай был прославлен с титулом равноапостольного, став первым святым Японской Автономной Православной Церкви, и его память мы молитвенно празднуем 3 (16) февраля.
По словам служителя Японской Православной Церкви протоиерея Прокла Яусо Ушимару.
"Святитель Николай желал, чтобы японцы сами создавали свой духовный мир. Он хотел иметь японских архитекторов, японских иконописцев и японские хоры... Нет соменения в том, что широкая публика вокруг новоучрежденного им православного присутствия находилась под влиянием его духовности. Это влияние не было ограничено узкой сферой, но распространялась во всем японском обществе, где оно сохраняется и по сей день. Необходимо признать, что благодаря именно этому влиянию Православие приобрело реальное значение в истории Японии".
Тропарь, глас 4:
Апостолов единонравне и сопрестольне, служителю Христов верный и Богомудрый, цевнице избранная Божественнаго Духа, сосуде преизливающийся любве Христовы, Японския земли просветителю, святый Николае, иерарше равноапостольне, молися Живоначальней Троице о всем твоем стаде и о всем мире.
Кондак, глас 4:
Странника и пришельца прият тя страна Японская, равноапостольне святителю Николае, в ней же исперва познал еси себе яко чуждаго, обаче теплоту и свет Христов источая, прелагал еси враги твоя в сыны духовныя, имже раздая благодать Божию, созидал еси Церковь Христову, о ней же ныне молися, и тебе бо сынове ея и дщери взывают: радуйся, пастырю добрый наш.
(По материалам православного международного сестричества во имя всех святых)