“Однажды во время войны”, – продолжала Мария Александровна, – “нищета приюта достигла таких пределов, что кормить детей было в прямом смысле нечем, а бывало их в приюте, как минимум, девяносто человек. Наш персонал негодовал, потому что Архиепископ Иоанн продолжал приводить новых детей, некоторые из которых имели родителей, и, следовательно, мы были вынуждены кормить еще и чьих-то детей.
Однажды вечером, когда он пришел к нам – изнуренный, обезсиленный, замерзший и молчаливый, я не смогла сдержаться и высказала ему все, что было на душе. Я сказала, что мы, женщины, не можем больше мириться с этим, видеть эти маленькие голодные рты, будучи не в состоянии дать им хоть что-то поесть. Я потеряла контроль над собой и в негодовании повысила голос. Я не только жаловалась, я была полна гнева за то, что он заставлял нас терпеть это. Он грустно посмотрел на меня и спросил: “В чем Вы больше всего нуждаетесь?” Я ответила сразу же: “Во всем, на худой конец – в овсянке. Мне нечем кормить детей утром”.
Архиепископ Иоанн посмотрел на нее печально и поднялся наверх к себе. Затем она услышала, как он молится и бьет поклоны, причем так усердно и громко, что даже соседи стали жаловаться. Ее мучила совесть в ту ночь она так и не смогла заснуть. Задремала только под утро, и разбудил ее звонок в дверь. Открыв ее, она увидела незнакомого господина – на вид англичанина, который сообщил, что представляет какую-то зерновую компанию и у них остались лишние запасы овсяной крупы, поэтому он хотел бы узнать, можно ли найти ей применение, ведь здесь, как он слышал, есть дети. И в приют начали вносить мешки с овсянкой.
Пока это продолжалось безспокойно хлопали дверьми, Владыка Иоанн начал медленно спускаться по лестнице. Mapия Александровна едва могла произнести слово, когда поймала его взгляд. Он не вымолвил ни слова, но лишь глазами, одним кротким взглядом, выразил ей укор за ее неверие. Она хотела упасть и целовать его ноги, но он уже ушел наверх продолжать молитву, но теперь уже благодарственную.
Фрагмент из книги – Цена Святости. Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-францисский