"Владимирская Богоматерь" - по сути, последнее поэтическое свершение Волошина: в конце 1929 года его постиг "удар" (инсульт), и после этого он уже не создал ни одной законченной вещи в стихах...Икону Владимирской Божьей матери поэт увидел впервые весной 1924 года в Историческом музее. По воспоминаниям Т. В. Мелевой, он приходил "на свидание с иконой" несколько дней подряд, стоял перед нею часами. Вернувшись из поездки в Москву и Ленинград домой, Волошин писал: "Лишь два момента подлинной жизни<...> я пережил и унес с собою сюда: Лик Владимирской Богоматери и рукопись Аввакума". (Письмо к С. А. Толстой-Есениной от 24 мая 1924 года). Фоторепродукция с иконы стояла с весны 1925 года на рабочем столе Максимилиана Александровича; "все эти дни живу в сиянии этого изумительного лица", - писал он С. З. Федорченко 9 апреля.
Посвящено это стихотворение Александру Ивановичу Анисимову (1877 - ок. 1932), искусствоведу и реставратору. Работая в Комиссии по охране культурных и художественных сокровищ России, он руководил расчисткой иконы Владимирской Богоматери от позднейших наслоений и посвятил ей отдельную монографию (Прага, 1928). В 1921-1929 годах А.И. Анисимов возглавлял отдел церковных древностей в Историческом музее в Москве. Осенью 1930 года ученый был арестован и погиб в лагере на Медвежьей горе в Карелии. Сбылись, увы, слова Волошина о "горестной судьбе", поставленные в конце "посылки"...
З. Д. Давыдова и В. П. Купченко. Послания Максимилиана Волошина. "Наше наследие", 1989, No 1
Владимирская богоматерь
Не на троне - на Ее руке,
Левой ручкой обнимая шею, -
Взор во взор, щекой припав к щеке,
Неотступно требует... Немею -
Нет ни сил, ни слов на языке...
Собранный в зверином напряженьи
Львенок-Сфинкс к плечу ее прирос,
К Ней прильнул и замер без движенья
Весь - порыв и воля, и вопрос.
А Она в тревоге и в печали
Через зыбь грядущего глядит
В мировые рдеющие дали,
Где престол пожарами повит.
И такое скорбное волненье
В чистых девичьих чертах, что Лик
В пламени молитвы каждый миг
Как живой меняет выраженье.
Кто разверз озера этих глаз?
Не святой Лука-иконописец,
Как поведал древний летописец,
Не печерский темный богомаз:
В раскаленных горнах Византии,
В злые дни гонения икон
Лик Ее из огненной стихии
Был в земные краски воплощен.
Но из всех высоких откровений,
Явленных искусством, - он один
Уцелел в костре самосожжений
Посреди обломков и руин.
От мозаик, золота, надгробий,
От всего, чем тот кичился век, -
Ты ушла по водам синих рек
В Киев княжеских междуусобий.
И с тех пор в часы народных бед
Образ твой над Русью вознесенный
В тьме веков указывал нам след
И в темнице - выход потаенный.
Ты напутствовала пред концом
Воинов в сверканьи литургии...
Страшная история России
Вся прошла перед Твоим Лицом.
Не погром ли ведая Батыев -
Степь в огне и разоренье сел -
Ты, покинув обреченный Киев,
Унесла великокняжий стол.
И ушла с Андреем в Боголюбов
В прель и глушь Владимирских лесов
В тесный мир сухих сосновых срубов,
Под намет шатровых куполов.
И когда Железный Хромец предал
Окский край мечу и разорил,
Кто в Москву ему прохода не дал
И на Русь дороги заступил?
От лесов, пустынь и побережий
Все к Тебе на Русь молиться шли:
Стража богатырских порубежий...
Цепкие сбиратели земли...
Здесь в Успенском - в сердце стен Кремлевых
Умилясь на нежный облик Твой,
Сколько глаз жестоких и суровых
Увлажнялось светлою слезой!
Простирались старцы и черницы,
Дымные сияли алтари,
Ниц лежали кроткие царицы,
Преклонялись хмурые цари...
Черной смертью и кровавой битвой
Девичья светилась пелена,
Что осьмивековою молитвой
Всей Руси в веках озарена.
И Владимирская Богоматерь
Русь вела сквозь мерзость, кровь и срам
На порогах киевских ладьям
Указуя правильный фарватер.
Но слепой народ в годину гнева
Отдал сам ключи своих святынь,
И ушла Предстательница-Дева
Из своих поруганных твердынь.
И когда кумашные помосты
Подняли перед церквами крик, -
Из-под риз и набожной коросты
Ты явила подлинный свой Лик.
Светлый Лик Премудрости-Софии,
Заскорузлый в скаредной Москве,
А в Грядущем - Лик самой России -
Вопреки наветам и молве.
Не дрожит от бронзового гуда
Древний Кремль, и не цветут цветы:
Нет в мирах слепительнее чуда
Откровенья вечной красоты!
Верный страж и ревностный блюститель
Матушки Владимирской, - тебе -
Два ключа: златой в Ее обитель,
Ржавый - к нашей горестной судьбе.
26 марта 1929
