Славное прошлое скромного уголка

Отец Николай Киселев увидел в неприметных местах следы бурной жизни прошлого

 

Мы едем смотреть на седую древность в один из самых типичных пригородов столицы — Щербинку

История России поражает своим размахом. Едешь-едешь, чтобы посмотреть на легендарное Куликово поле. Приехал. "А где оно?" "Да вот ведь", — показывает знающий человек и делает широкий жест рукой, судя по которому достопримечательность занимает несколько сотен гектаров...

 

Или вот, глава из учебника: "Покорение Ермаком Сибири". Всего три слова, а прячется за ними эпохальное событие, растянувшееся на века и происходившее на бескрайних пространствах.

А реформы Столыпина? Они затронули всю страну, коснулись всех слоев населения и всех сфер его жизни. Колоссальный процесс.

Перечислять подобные примеры можно бесконечно. Но за вихрем этих масштабных событий теряется история маленьких мест, которая носит порой судьбоносный характер для истории государства.

Какой-нибудь совсем небольшой уголок может веками копить исторический потенциал. Затем, на короткое время, стать полигоном для обкатки новой, доселе невиданной модели развития государства. А после так же быстро и спокойно уйти на задний план, стать заурядным и на первый взгляд ничем не примечательным местечком...

 

 

ЩЕРБИНСКИЕ ДРЕВНОСТИ

За окном мелькают одинаковые многоэтажки. Новая Москва стремительно вырастает по обеим сторонам Варшавского шоссе. Новостройки, развязки, большой поток машин резко контрастируют с целью нашего путешествия. Мы едем смотреть на седую древность в один из самых типичных пригородов столицы — Щербинку.

Ну что здесь может быть интересного, а тем более древнего? Кажется, все, что можно сказать про этот городок, уже написано в Большом энциклопедическом словаре: "Город с 1975 года. Ж.д. станция, опытное лифтостроительное производство, завод огнеупоров". Точно, коротко и ясно. Так бы и осталась Щербинка городом без прошлого, но двадцать лет назад здесь появился один человек. Зовут его отец Николай Киселев. В 1995 году его назначили настоятелем храма в честь иконы Божией Матери "Знамение" в селе Захарьине. А село это находится менее чем в километре от Щербинки.

Несмотря на то, что община в этой церкви существовала уже несколько лет, храм достался батюшке в довольно плачевном состоянии.

— Восстановление храма — это реставрационный, а не творческий процесс, — говорит батюшка. — Здесь нужна информация, архивные документы, старые фотографии. Надо точно знать, почему храм стоит именно в этом месте. Почему он освящен в честь этой иконы, откуда сюда были перенесены боковые алтари, что за образа стояли в иконостасе.Собирая материалы по истории захарьинской церкви, батюшка начал узнавать подробности прошлого и других окрестностей Щербинки. Материалов набралось на целую книгу. Называется она "Памятник земли Московской. Церковь Знамения в Захарьино". Вслед за книгой родилась идея устраивать экскурсии для прихожан. Сейчас батюшка в силу возраста и здоровья сократил количество этих путешествий до минимума, однако для журнала "Русский мир.ru" согласился проехаться по местным и, скажем честно, труднодоступным достопримечательностям.

— Всегда, когда мне предстоит рассказывать об этих местах, — начинает батюшка, пока мы едем в машине к первой точке маршрута, — я говорю о том, что в 60-е годы ХХ века возле деревни Щербинка, которая находится в 9 километрах от одноименного города, было обнаружено городище, относящееся к II–V векам нашей эры. Там были найдены уникальные клады, раскопано удивительное жилище — длинный бревенчатый дом, разделенный на множество отдельных клетей, каждая со своим входом, со своим очагом. Каждую такую "квартиру" населяла одна семья. Городище по меркам полуторатысячелетней давности просто огромное! Клады состоят не только из украшений, но и из железных инструментов и массивных кузнечных заготовок. Это уникальное место, но о нем мало кто знает.

Здесь следует оговориться, что всего есть три Щербинки. Первая, близ которой найдено городище, расположена в Домодедовском районе, в 4 километрах от окраины Подольска. Вторая — деревня, находящаяся к востоку от железнодорожной станции, давшая имя городу Щербинке. И третья — еще одна деревня, на северо-западе железнодорожной станции. Расстояние между самыми дальними Щербинками едва ли превышает 13 километров. Больше на карте России населенных пунктов с таким названием нет.

Скопление Щербинок местные любители-краеведы пробовали объяснить тем, что из-за обилия славянских курганов в среднем течении Пахры эти места были неким погребальным центром. Почивших знатных вятичей хоронили у реки, а тризны устраивали чуть в стороне, в упомянутых Щербинках. А те получили свое название из-за ритуального блюда славянских тризн — щербы, рыбной похлебки, напоминающей уху. Историки скептически воспринимают эту версию из-за большого количества натяжек. Предполагают также, что название пошло из-за того, что деревней Щербинка во времена Ивана Грозного владел помещик Щербинин. Но это объяснение сгодилось бы, если бы Щербинка была одна. А тут целых три.

 

 

ИКОНА НИКОЛЫ ПАХРИНСКОГО

Мы подъезжаем к первой точке нашего путешествия — Знаменскому храму в Захарьине.

— Про это место я могу рассказывать часами, — говорит отец Николай. — Почти двадцать лет я прослужил здесь настоятелем. Каждый уголок этого храма, каждый уголок этого двора имеет свою историю, свой смысл и память о прошлом. Но нашей темы касается прежде всего Никольский придел.

Православная традиция подразумевает наличие в храме только одного алтаря. Однако обстоятельства вынуждали устанавливать под одной крышей и два, и более престолов. Таким обстоятельством мог стать мор, опустошивший село, в котором стояла церковь. Престол и антиминс (плат со вшитой в него частицей мощей мученика, на котором совершается литургия. — Прим. авт.) переносили в церковь ближайшего села, где жителям посчастливилось спастись от напасти. Для нового престола к существующему зданию "пристраивали" еще один храм.

— Наш Никольский придел как раз и есть престол, перенесенный сюда из обезлюдевшего села. — Отец Николай продолжает свой рассказ уже в храме. — Правда, не из одного, а сразу из двух. И оба этих села — важные точки на нашем сегодняшнем пути. Важно, что оба этих храма были Никольскими. Вообще, здесь, по среднему течению Пахры, храмов в честь этого святителя было не менее восьми.

Справа от Царских врат в иконостасе Никольского придела находится необычный резной образ. Николай Угодник стоит в иерейской фелони, в одной руке держит меч, в другой — макет храма.

— Один из сохранившихся на Пахре Никольских храмов находится в селе Стрелкове, — рассказывает батюшка. — Пруд возле Знаменской церкви — это запруженная речка Лопенка. Она впадает в Пахру в 3 километрах отсюда. Прямо напротив устья Лопенки и стоит этот храм. Из одной дореволюционной книги я узнал, что в этих местах был чтимый образ Святителя. По преданию, он приплыл против течения по Пахре и напротив устья Лопенки был взят из воды. Стрелковская церковь стоит на месте обретения этого образа. Именно это чудо стало причиной появления здесь такого количества Никольских церквей. В этой же книге была фотография утраченного в годы гонений образа. Приглядевшись к иллюстрации, я понял, что икона была резной.

Помимо этой отцу Николаю удалось сделать немало интересных находок. По светской профессии он искусствовед с дипломом истфака МГУ. Опыт работы с источниками у него огромный, например он собрал большой каталог рецептов приготовления красок русскими иконописцами XVI–XVII веков. А разбирать скоропись монахов допетровского времени — задача не из простых.

 

 

ДРЕВНИЕ КУРГАНЫ ВЕЛЕСОВОЙ РОЩИ

И вот мы снова в машине, наш путь лежит в поселок Быково.

— О том, что эти места хранят памятники рубежа I и II тысячелетий, ученым известно давно, — поясняет священник. — Еще в середине XIX века на берегу Пахры, у села Покров, раскопки курганов проводил антрополог Анатолий Петрович Богданов. С тех пор археологи работают в этих местах почти непрерывно. Территорию бывшего Подольского района активно копают несколько экспедиций, курирует которые руководитель отдела археологических исследований Государственного Исторического музея Михаил Иванович Гоняный.

Не доезжая нескольких сотен метров до Нового Симферопольского шоссе, мы сворачиваем в поселок и оказываемся на высоком и крутом склоне поймы Пахры. Местность отсюда просматривается на многие километры, заливные луга лежат внизу гладким зеленым ковром. Мы сворачиваем с асфальта на неприметную проселочную дорогу, криво вымощенную бетонными плитами. Спустившись вниз, почти сразу упираемся в бурный, но мелкий поток Лопенки, под прямым углом пересекающий дорогу. Кое-как перекатившись на другой берег, снова оказываемся на ровном изумрудном лугу. Останавливаемся у перелеска, за которым видны крыши дачного поселка.

 

 

— Лесок, что справа, это комплекс курганов вятичей, самые ранние датируются IХ веком. — Отец Николай с трудом пробирается к могильнику через некошеную траву. — Их раскопали в послевоенные годы. Обратите внимание, весь этот некрополь обнесен довольно высоким земляным валом. При раскопках оказалось, что он очень молодой, его построили в XVIII — начале XIX века. А это значит, что кто-то понимал ценность этого места. Думаю, это были владельцы соседнего Стрелкова. Вал они возвели, чтобы крестьяне не пасли здесь коров.

О том, что помещики заботились о местах, связанных с древностью, свидетельствует примыкающая к курганному комплексу сосновая роща.

— Я наводил справки в Институте лесного хозяйства. — Мы с отцом Николаем входим под сень величественных деревьев. — Мне сказали, что этим соснам не менее 150 лет. И у специалистов не было никаких сомнений, что их посадила рука человека. По некоторым признакам здесь располагалась священная языческая роща. Естественно, она была дубовой, но где-то в середине 60-х годов XIX века она исчезла. Может, в нее ударила молния, и деревья сгорели. Но для дворян было делом чести восстановить все в изначальном состоянии. Сосны вместо дубов они посадили потому, что они быстрее растут.

С запада к курганам и роще прилегало христианское кладбище. Отец Николай рассказывает, что там удалось найти с десяток белокаменных надгробий XIX века. Сейчас оно цинично застраивается дачными домами. Помимо надгробий там обнаружился фундамент старинной церкви. Это был один из двух Никольских храмов, престолы которых перенесены в Захарьино. На фундаменте старинной церкви построена часовня.

— Ну вот, мы осмотрели здесь все, куда смогли проехать, — говорит отец Николай. — Когда-то это место называлось Васильевским погостом, здесь наши предки жили со времен славянской колонизации этих мест. Этот край был густо заселен в домонгольскую эпоху. На территории одного лишь Захарьина обнаружены три небольших селища того времени. Курганы, которые в XIX веке раскапывал в селе Покров антрополог Богданов, тоже расположены рядом с христианским кладбищем и церковью, такое типичное соседство связано с другим местом, куда нам теперь следует отправиться.

 

 

БОГАТЫРСКАЯ ЗАСТАВА НА ПАХРЕ

...Мы выскакиваем на Симферопольскую магистраль. Переехав по мосту Пахру, почти сразу сворачиваем вправо, в Стрелково, едем через все село, потом через деревню Жданово и наконец выезжаем на огромное поле.

Отец Николай останавливает нас в тот момент, когда мы проехали его почти до половины. Впереди справа глубокую долину разрезает река. Взгляд скользит по широкому раздолью и вдруг замирает на высоком холме, твердо вставшем на противоположном берегу Пахры.

— Заметили? Есть серьезные основания считать, что это древний город Добрятин, — разглядывая холм, сохранивший следы двухуровневых укреплений, говорит священник. — Первое упоминание о нем относится к XII веку. Тогда здесь была окраина Смоленского княжества. В летописи об этом месте говорится как о важном владении смоленских князей. Затем топоним Добрятин в письменных источниках исчезает и всплывает только в XIV веке как личное владение московских князей, передаваемое ими по наследству. Так происходит с Ивана Калиты до Василия III. И только к концу XVI века это место утрачивает ценность в глазах российских самодержцев.

Как известно, в 988 году князь Владимир Святославич принял крещение и начал крестить Русь. Вслед за Киевом принимают крещение и другие крупные города. Этой миссией занимаются ближайшие бояре князя, первым среди которых был его родной дядька, брат матери Добрыня Никитич. Этот воевода вошел в русский героический эпос как один из героев былин. И, возможно, древний городок Добрятин был назван именно в честь него.

Крестя отдаленные уголки своих владений, Владимир в 990 году вместе с Добрыней прибыл в Ростово-Суздальскую землю. Возможно, оттуда воевода отправился крестить пахринских вятичей. Для утверждения верховной власти на высоком берегу реки он устанавливает крепость. Отсюда Добрыня диктует волю киевского князя местным вятичам. А на месте капища скотьего бога Велеса, на окраине священной рощи, он возводит христианский храм в честь святителя Василия. Так это место получает название Васильевского погоста (в те времена слово "погост" означало место, где могли остановиться князь или его вельможа с дружиной для сбора дани с окрестных земель. — Прим. авт.).

Почему здесь была устроена церковь во имя святителя Василия, объясняют исследования советского историка Николая Никольского, написавшего известный труд "История русской церкви". По его мнению, во время Крещения Руси церкви старались устанавливать на сакральных для язычников местах. И культ языческого бога обязательно заменялся культом христианского святого, который покровительствовал тому же, чему и языческое божество. Так на капищах скотьего бога Велеса—Волоса устанавливали храмы Василия Великого, который считается защитником и покровителем скота.

В километре от Васильевского погоста стоит село Быково. Его жители издревле были известны своим умением разводить племенных быков. Еще в XVIII веке возле этого села проходил большой торг крупным рогатым скотом. При создании в этих местах совхоза "Путь Ильича" поблизости был организован племенной центр, работающий и по сей день. Вот так искусство древних славян-скотоводов, поклонявшихся богу Велесу, сохранилось в течение тысячелетия.

 

 

КОНЕЦ И ВНОВЬ НАЧАЛО

После строительства нескольких церквей по течению Пахры Добрыня покидает эти места. Вятичи, посчитав, что дань верности киевскому князю отдана сполна, возвращаются к своим языческим обычаям. Самые поздние языческие захоронения в курганной группе Васильевского погоста датируются XII веком.

Окончательный перевес православие, возможно, обретает здесь в тот момент, когда в водах Пахры чудесным образом обретается икона Николая Угодника. Церковь Василия на погосте перестраивается и освящается в честь нового небесного покровителя.

На берегах реки пахарей возделываются поля, пасутся стада. Но эта тихая, мирная жизнь в одночасье перечеркивается в 1239 году, когда здесь проходят полчища хана Батыя. Во всех местных селениях археологи находят тонкий слой углей — следов войны и пожара. Край пустеет на долгие годы. Некоторые поселения постепенно возвращаются к жизни, но переносятся на другие места. Так, люди оставляют городок Добрятин, но совсем рядом возникает сельцо Добрятино. Неподалеку от запустевшего Васильевского погоста строится село Васильевское. Эти земли включаются в маленькое удельное княжество с центром в небольшом городке — Москве.

После смерти Александра Невского, великого князя Киевского и Владимирского, его младший сын, двухлетний Даниил Александрович, получает во владение Московское удельное княжество. Сначала им управляют наместники его дяди, тверского князя Ярослава. Этот опекун умирает, когда Даниилу едва исполняется 11 лет, и, по всей видимости, малолетний князь со своими людьми перебирается из Твери в Москву.

Примерно с 1282 года юный Даниил начинает править сам. И вот Москва из глухого захолустья превращается в серьезное княжество, конкурирующее с другими богатыми и сильными русскими землями.

 

 

Даниил Московский прославился своим миролюбием и милосердием. Всегда, когда жизнь требовала от него надеть кольчугу и сесть на коня, он незамедлительно делал это. Но, оказавшись лицом к лицу с неприятелем, он добивался переговоров и склонял врага к миру, чем снискал огромный авторитет. За время самостоятельного княжения Даниилу Московскому удалось не только добиться суверенного статуса своего княжества, но и более чем в два раза увеличить его территорию.

— С того момента, как Москвой стал править князь Даниил, и начался звездный час этих мест, — говорит отец Николай. — При нем сюда начинают возвращаться люди, оживают деревни, а главное, начинает строиться огромное инженерное сооружение, отдельные части которого используются и сегодня. Поехали, сейчас сами все увидите.

Мы выезжаем на магистраль, разворачиваемся, уходим под развязку и снова оказываемся в Быкове. В 15 метрах от того места, по которому спускались к Васильевскому погосту. Выходим. На той стороне дороги все тот же величественный пейзаж, на этой — обычные брежневские пятиэтажки. Достопримечательностями и не пахнет.

— Вот, — указывает священник на асфальтированную двухполоску, резко, с изгибом, спускающуюся с холма. — Эта дорога идет отсюда почти до платформы Силикатная. Она почти по всей длине повторяет береговую линию Пахры. Идет она, как и здесь, по краю косогора, оставаясь защищенной высоким обрывом. Это один из немногих сохранившихся и активно используемых в наше время участков Большой Ордынской дороги. Начал строить ее Даниил Александрович, а закончили его сыновья — Юрий Данилович и Иван Калита.

Москве дороги были нужны для двух целей: как можно крепче связать друг с другом разные концы княжества и привлечь торговых людей. Надежные коммуникации, проложенные по землям княжества, уничтожение разбойников, грабивших купеческие обозы, преобразили эти места. Сюда потянулись торговцы, начали появляться переселенцы, среди которых были представители служилой аристократии.

При этом не только прокладывались новые, но и восстанавливались старые пути сообщения. Видя порядок, который наводят на территории своего княжества московские правители, к Москве начал тяготеть Волок Ламский. Со времен Юрия Даниловича он прочно входит в орбиту Московского княжества. А кто контролировал этот водораздел, можно сказать, контролировал и весь речной путь из северных русских земель в рязанское Поочье.

ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ РЕФОРМА

— А теперь поедем в МолÓдцы, из этой деревни особенно удобно рассмотреть, какие преобразования провел на своих землях младший сын Александра Невского, — говорит отец Николай. — Князь Даниил разделил все княжество на станы, а земли, присоединенные позже, на волости. По Большой Ордынке стояло несколько станов. Москвичам из них наиболее известен Теплый Стан. А мы едем в соседний с ним МÓлоцкий Стан, именно так прежде называлась деревня МолÓдцы.

От Москвы в этих местах Ордынка шла почти строго с севера на юг. Слева от нее текла речка Малая Десна. В 2 верстах от устья река сворачивала немного западнее, а дорога сворачивала восточнее, пересекала речку и оказывалась на узком, спускающемся к реке плато, ограниченном на юге и севере глубокими оврагами ручьев МолÓдца и Лисёнка. Эти овраги тянулись от Малой Десны на 2 с лишним километра, не позволяя сойти с Ордынского тракта и в другом месте форсировать речку.

— Там, где дорога поворачивает на восток, перед самой переправой было устроено поселение, — говорит отец Николай. — Как следует из самого названия, это сельцо имело военное предназначение, там был расквартирован отряд княжеских молодцов, прекрасно экипированных конных воинов. Здесь была самая окраина Московского удела, а мы находимся всего в 10 километрах от МКАД. В том месте, где заканчивались овраги Лисёнка и МолÓдца, то есть в районе платформы Силикатная, была важная развилка, одна дорога уходила на восток, к Васильевскому погосту, а другая сворачивала на юг, к Боровску и Калуге.

МолÓдцевский гарнизон охранял это направление. Много позже, к середине XIV века, на Боровской дороге, на берегу реки МÓчи, московские князья построили городок Перемышль-Московский. Он-то и прикрыл Москву от нападений с этого направления, но в течение семидесяти лет последним оплотом на подступах к столице были МолÓдцы.

 

 

Перемышль-Московский просуществовал недолго. Уже в 70-е годы XVI века он становится обыкновенным помещичьим имением, но его валы и рвы до сих пор можно увидеть неподалеку от деревни Сатино-Татарское.

— Понятие "стан" или "волость" в те времена имело значение административно-территориальной единицы, — продолжает отец Николай, — наподобие нашего района. Вокруг станового села в единую систему объединялись с десяток или более деревень. Но костяк стана формировался из нескольких селений, находящихся в наиболее выгодных местах. Неподалеку от МолÓдцев прикрытый со стороны Ордынской дороги оврагом Лисёнка стоял погост с храмом Николая Угодника. Это и был второй Никольский храм, престол которого перенесен в Захарьино. Этот погост, стоявший на косогоре, от которого осталось только старое кладбище, молÓдцевские старожилы до сих пор называют "поповой горкой". В нескольких сотнях метров на север от старого кладбища находится березовая роща Барыши. Здесь была усадьба станового наместника, а еще дальше в том же направлении стоит село Никольское. Это было аграрное поселение, крестьяне которого должны были содержать наместника и гарнизон, расквартированный у переправы через Малую Десну. Последним поселением, входившим в административный центр стана, была деревня Старо-Сырово, которая и по сей день находится на другой стороне запруженной ныне речки Малая Десна.

Название Сырово, по словам отца Николая, не имеет ни малейшего отношения ни к сыру, ни к сырости. Исключительное стратегическое положение МолÓдцев было замечено в Золотой Орде. Чтобы не оставлять это место в единоличном пользовании московских князей, татары тоже решили устроить здесь свой пункт контроля. Возможно, здесь стоял небольшой отряд баскаков и располагалась какая-то гостиница для купцов. Здесь же работали всякие колёсники-седельники, шорники-тележники, а местные кузнецы ковали подковы и удила. Современное название — это переиначенное Сарово, происшедшее либо от названия столицы Орды — Сарая, или же Сарово означало Царёво, потому что золотоордынских ханов на Руси звали царями.

— За Сыровом, — продолжает священник, — есть небольшое поле. Его дальний конец примыкает к поселку "Знамя Октября". Там сохранился небольшой участок Ордынской дороги в первозданном виде. Мы делали небольшой раскоп. И, скажу я вам, для XIV века это была превосходная дорога! На ней без каких-либо проблем могли разъехаться два широких воза.

Технология строительства Ордынки была простой. На утрамбованную землю засыпали хорошо промоченный мелкий известковый бут, его трамбовали и обкладывали дровами, дрова поджигали, мокрый известняк прокалялся. Когда костер гас, с полотна сметали оставшиеся уголья и заливали обожженный участок жидкой глиняной кашицей. На первый готовый слой полотна накладывали второй, снова утрамбовывали, снова обжигали и заливали жидкой глиной. Всего таких слоев было четыре.

Добротная Ордынская дорога прослужила верой и правдой несколько веков.

ЛОВЕЦ ЧЕЛОВЕКОВ С БЕРЕГОВ ПАХРЫ

— Мы объехали Щербинку со всех сторон, — медленно произносит батюшка, когда мы выезжаем из деревни МолÓдцы. — Мы посмотрели, как, только придя на эту землю, здесь жили наши предки, узнали, как в этих местах засиял Свет Христовой веры. Как эта земля пришла в запустение после нашествия Батыевых полчищ. Как она приходила в себя, вставала во весь рост, была настоящей опорой молодого Московского государства. Но помимо всего этого здесь произошло очень важное событие. Оно, к горькому стыду и сожалению, почти забыто нами.

Дальновидная политика князя Даниила привлекала в Москву все новых и новых переселенцев. Сюда съезжались работящие крестьяне, умелые ремесленники, отважные воины и вельможи. Одним из таких был черниговский боярин Федор Иакинфович Бяконт.

Вся аристократия на Руси была служилой. Поэтому боярину Бяконту нужно было доказать князю свою полезность в деле государственного строительства. И Федору Иакинфовичу повезло. Князь Даниил дал ему должность станового васильевского наместника.

Пахра возле Васильевского погоста течет с юго-запада на северо-восток, через полтора километра делает крутой поворот и устремляется на юг. Возле этой петли крутой рельеф левого берега заметно снижается, а река разливается по широким бродам. Над этим местом, которое называется Мыс, стоит село Бяконтово. От него Ордынка спускалась к реке, упиралась в броды и снова возникала на другом берегу. Здесь находилось последнее природное препятствие перед прямой дорогой на Москву.

Васильевский стан был устроен по единому для всего княжества принципу. Бяконтово было военным поселением, Быково — хозяйственным. Ямской слободой были Ордынцы. Административно-религиозный центр находился в Васильевском селе и на Васильевском погосте.

 

 

В течение двадцати лет Федор Бяконт нес пограничную службу на Васильевском броде, охранял купеческие обозы, ловил лихих людей, встречал и провожал ханских послов, собирал подати, ремонтировал дорогу и укрепления. Здесь разрастается его семья, рождаются дети. От них впоследствии произойдут известные на всю Россию дворянские роды Фофановых, Плещеевых, Басмановых, Бестужевых. Но нас интересует старший сын боярина Федора. Звали его Елевферий. К 20 годам юноша твердо решил, что его путь — служение Богу. Родители разрешили Елевферию принять монашеские обеты. При постриге, который совершал старший брат преподобного Сергия Радонежского, духовник княжеской семьи игумен Стефан, боярский сын получил имя Алексий.

До сорокалетнего возраста инок Алексий нес монашеское послушание, затем престарелый митрополит Феогност сделал его наместником своего подворья, в скором времени Алексия рукоположили во епископа и поставили во Владимир-на-Клязьме. Ощущая близкую кончину, митрополит Феогност благословляет епископа Алексия на предстоятельскую кафедру.

Для поставления в митрополиты святитель Алексий отправляется в Константинополь. Путь его пролегает через Орду. Здесь он заводит оказавшиеся полезными впоследствии знакомства, к примеру получает определенные знаки почтения от жены хана Узбека Тайдулы.

После утверждения в Константинополе он возвращается в Москву. Отсюда святитель постоянно ездит то в Киев, то в Смоленск, то снова в Константинополь, то в Орду. Его берут в плен, сажают в темницу, он тонет во время шторма на море. В перерывах между поездками он строит монастыри — в Москве, Серпухове, Угличе. Мирит русских князей, разрушает козни литовцев, исцеляет ханшу от слепоты. Вся эта буря событий обрамляет главное дело жизни митрополита Алексия — собирание русских земель вокруг Москвы. Он вынуждает князей — кого увещеванием, а кого силой — признать верховенство Москвы. Его слушаются даже кичащиеся своей независимостью новгородцы.

 

 

Тихий и кроткий Иван Красный, сын Калиты, почти полностью доверяет ведение государственной политики святителю. После смерти этого князя митрополит становится одним из регентов при малолетнем Дмитрии Ивановиче, будущем Донском. Именно на его идеалах и устремлениях возрос Дмитрий Донской, одержавший решающую победу над Золотой Ордой в битве на поле Куликовом. Но митрополит Алексий не дожил до этого события. Он скончался в 1378 году. Однако его наследие, принципы русской государственности, основы которой закладывал святитель, живы и по сей день.

— Знаете, — говорит отец Николай, — в Лицевом летописном своде, фундаментальном историческом труде времен Иоанна Грозного, есть повествование о житии святителя Алексия. В самом его начале помещена миниатюра, на которой отрок Елевферий, стоя возле шалаша посреди поросших редкими деревьями косогоров, расставляет сети на птиц. Вот как об этом событии рассказывает Житие святителя: "Исполнилось ему двенадцать лет, и было ему видение, так как Бог хотел явить свою волю о нем, расставил он силки для ловли птиц и немного задремал, и был ему голос, говорящий: "Алексий, зачем понапрасну трудишься? Отныне будешь ты ловцом людей".

Не пахринские ли холмы изобразил на этой миниатюре летописец? Не здесь ли, не в этих ли местах произошло это чудесное событие?

— Во многих своих путешествиях, — продолжает батюшка, — митрополит Алексий обязательно проезжал по Большой Ордынской дороге, он с благодарностью вспоминал родные места своего детства, дружную семью, славные дела своего отца. Не исключено, что святитель нередко гостил у братьев на Пахре. Пребывая здесь, в Васильевском селе, в уединении и покое, он обдумывал насущные государственные дела, молился Господу о спасении России. Всю свою жизнь без остатка этот человек отдал своей стране, своему народу, а значит, и каждому из нас.

* * *

Мы подвезли отца Николая к его подъезду. Поблагодарили за поездку, тепло попрощались.

И снова по дороге в Москву за окнами начали мелькать новостройки, развязки, бензоколонки. Мегаполис по-хозяйски расставляет свои безликие кварталы там, где ему заблагорассудится.

А древние места молчаливо и смиренно дают стереть себя с лица земли, будто стесняясь привлечь к своему славному прошлому излишнее внимание.

Текст: Дмитрий Руднев, фото: Александр Бурый

ИСТОЧНИК